Православное храмостроительство на Юге России

Одна из магистерских диссертаций называлась «особенности современного православного храмостроительства Юга России». Сразу возник вопрос — каково было православное храмостроительство Юга России до революции. Вопрос охватывает огромный период времени, и чтобы не впадать в рассмотрение незначительных, но постоянных изменений, происходивших в пространственных структурах храмов, магистранту было предложено рассмотреть изменения в пространственных характеристиках храмов до и после реформ Никона. Здесь и всегда я ссылаюсь на определение архитектуры, как пространственной реализации существования. Следствие этого – изменение способа существования — предполагает изменение пространственных предпочтений.

Итак, ситуация перелома. До и после реформ. В чем смысл реформ? Я точно не сформулирую. Но то, что тогда был заново осуществлён перевод греческих книг на славянский язык, и более доступным становилось само действо – это очевидно.

Пока телеграфно.

Четырёхстолпные храмы до и бесстолпные после. Бесстолпные храмы и палаты горожан также бесстолпные. Четырёхстолпные храмы освещались через верхние барабаны. Роль окон минимальна. Окна расположены в верхней части храма и не мешают созерцанию жития в росписях, расположенных на уровне глаз. Пример: храмы в Переславле – Залесском и Покрова на Нерли.
Я в студенческую эпоху был покорён архитектурой этих храмов, прежде всего за чистоту и пространственную аскетичность. В те времена, времена моего ученичества, существовало предположение о возможности строительства этих и подобных храмов руками, да и умами иностранных строителей.

Сегодня же, после почти сорока лет размышлений и пространственных опытов, при сравнении с пореформенными храмами, у меня возникает впечатление, что эти сооружения так аскетичны и замкнуты потому, что ещё не пустили корни в здешнюю почву. Они напоминают некие ковчеги, наполненные чудесными, но по большей части чужими сокровищами. Их уединённость и закрытость свидетельствует о невнедрённости соответствующих ценностей в жизнь населения.
В общем, они слишком символичны, чтобы быть включенными в жизнь, быть жизненно необходимыми.
В пореформенных храмах произошла удивительная, и в тоже время объяснимая метаморфоза.

Несколько лет тому назад, ещё при жизни Иконникова, мой друг Сергей Пападюк показал мне в Москве несколько небольших церквей. Что тогда привлекло моё внимание, так это появление окон, простых, человеческих окон, практически на уровне глаз.
И ещё одна особенность – это многообъёмность этих, сравнительно малых, сооружений. Появление всевозможных пристроек, трапезные, встроенные колоколенки и пр. Всё это напомнило мне некое дерево, которое в своей жизни послужило опорой для лиан, разных древесных грибов и прочего.

В этих церквушках для меня стали очевидны результаты никоновской реформы. Вера стала более понятной и отсюда доступной, и тем самым внедрённой в жизнь. Пространство же веры стало менее аскетичным. Теперь оно, потеряв жесткость, стало проникать в пространство жизни, становясь более родственным пространству жизни, готовым включать в себя многие мирские аспекты. Появление нового типа храма «корабль».

Он замечателен тем, что предполагает большее пространственное разнообразие, а следовательно и смысловое. Таковое разнообразие сродни его городскому прародителю. Основное свойство городской среды – её смысловая определённость и пространственная плотность. И вот этот так называемый «корабль» приобретает черты, генетически присущие городу. Теперь он становится носителем городских пространственных качеств. И как мне представляется, получает право быть как духовным, так и пространственным началом жизни русского города. Эти храмы, как корабли начали движение на Юг.
В наше время, когда разрушены все основы православия, а, следовательно, и духовно-пространственное единство, актуальность такого строения храма практически исчерпана. И вот в пространство безверия, вновь испеченные храмы входят, как в своё время храмы – иностранцы.

Новые храмы Юга России – пространственные организмы, как и во времена освоения, православной культурой безбрежных просторов нашей страны, приобретают качества знаков. Среди враждебного пространства они вновь выступают как носители иной культуры. Причем таковыми их делают не только смысловая уникальность, но и отсутствие религиозности, а подчас и таланта у архитекторов.
Мне кажется, что постепенно религиозная жизнь вновь завладеет сердцами наших людей. Жизнь приходов станет более разнообразной. И тогда появятся не храмы – символы, храмы – памятники, храмы – напоминания, а храмы – дома, храмы – «корабли» вновь обретённой православной культуры. Это будут храмы обычных людей обычного прихода. И гордыня начнёт уходить из нашей жизни.